Мюнхенские мифы

Споры о том, был ли прав президент, принимая (кстати, без должного согласования с парламентом) решение не сопротивляться, продолжаются в Чехии по сей день. В своей книге «Мюнхенский комплекс», получившей скандальную известность благодаря резкости содержащихся в ней оценок, чешский историк Ян Тесарж утверждает, что взгляды Бенеша на Мюнхен, распространившись в чехословацком обществе, привели к созданию мифа, весьма удобного для национального самосознания: «Мы хотели воевать, но нам не дали, мы в этом не виноваты... » По мнению Тесаржа, такая позиция опасна, поскольку оправдывает слабость и безответственность чехословацкой правящей элиты, проявленные осенью 1938 года. Выбор всегда есть, даже если это очень тяжелый выбор, полагает и польский историк Петр Маевский, посвятивший тогдашним возможностям обороны Чехословакии целую монографию. По его мнению, шансов на победу в войне с Германией у Чехословакии не было, но сопротивляться нацистской агрессии она могла бы дольше и успешнее, чем Польша год спустя.

История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Но многие обстоятельства заставляют предположить, что если бы Бенеш сделал выбор в пользу войны вопреки диктату четырех держав, то это помогло бы избежать многих ужасов, которые ждали Европу в 1939–1945 годах. В частности, известно, что осенью 1938 года в рядах немецкого командования существовала сильная оппозиция: политику Гитлера многие генералы считали авантюристической. В случае войны с Чехословакией генеральский заговор мог привести к падению нацистского вождя, особенно если бы упорное сопротивление чехов привело Британию и Францию к необходимости занять более жесткую позицию по отношению к Германии.

Стереотип № 3
СССР БЫЛ ГОТОВ БЕСКОРЫСТНО ОКАЗАТЬ ПОМОЩЬ ЧЕХОСЛОВАКИИ
Согласно чехословацкосоветскому договору 1935 года, Москва и Прага обязались оказать помощь друг другу в случае агрессии против них со стороны другого европейского государства «при условии, что помощь жертве нападения будет оказана со стороны Франции». Союз с Москвой рассматривался Бенешем лишь как дополнение к основной «страховке» — союзу с Парижем. Чехословацкий президент до последнего момента не верил, что Франция не выполнит свои обязательства.

Если Франция искала предлога для того, чтобы уклониться от выполнения обещаний, данных Чехословакии, то Кремль дал 20 сентября своему послу в Праге Александровскому недвусмысленные инструкции: «1. На вопрос Бенеша, окажет ли СССР... немедленную помощь Чехословакии, если Франция... также окажет ей помощь, можете дать... утвердительный ответ. 2. Такой же ответ можете дать и на вопрос... поможет ли СССР Чехословакии, как член Лиги Наций, на основании ст. 16 и 17, если в случае нападения Германии Бенеш обратится в Совет Лиги с просьбой о применении упомянутых статей». (В этих статьях Устава Лиги Наций речь шла о помощи жертвам агрессии.)

В действительности, демонстрируя волю к борьбе с немецкой агрессией, СССР мало чем рисковал. Во-первых, из-за условий договора 1935 года очень многое по-прежнему зависело от позиции Франции. Во-вторых, оказание военной помощи Чехословакии было затруднено тем, что она была отделена от СССР территорией Польши и Румынии, а эти две страны не соглашались разрешить проход частей Красной армии через свои земли. Характерно также, что 30 сентября, когда Бенеш должен был дать ответ четырем державам, он попросил Москву высказать свое мнение относительно возможности отвергнуть мюнхенский диктат. Советский наркомат иностранных дел, зная, что счет времени идет на часы, затянул отправку ответной телеграммы — до тех пор, пока Прага не приняла решения сдаться без боя. Воевать за чехов в одиночку СССР не стремился. Его политика в 1938 году выглядит как умело запущенный пробный шар: поняв слабость позиции западных держав и их нежелание воевать с Германией, Сталин начал поворот в своей внешней политике, завершившийся подписанием «пакта Молотова — Риббентропа» в августе 1939 года.

МЮНХЕНСКИЕ УРОКИ
Мюнхен стал следствием сложной комбинации исторических обстоятельств, объективных и субъективных факторов, политического блефа, эмоций и ошибок. Он был не первым, но, наверное, решающим шагом ко Второй мировой войне. Однако это событие часто используется для проведения не всегда обоснованных исторических аналогий. Дело ведь не в том, правомерно ли сравнивать, скажем, Абхазию и Южную Осетию с Судетами 30-х годов. У Мюнхена есть куда более важный урок: в запутанной политической ситуации наилучшим является не самое естественное и простое («главное, чтобы войны не было»), а самое ответственное и стратегически выверенное решение. В современной политике таких решений, увы, не больше, чем 70 лет назад.

Текст: Ярослав Шимов, Новый Times
Илл. из архива