Палач

«На допросе в июне 1956 года Ольга Константиновна Панова, бывшая жена Панова, которая не состояла с ним в браке с 1939 года, говорила, что «как я замечала, отношения между Морозовым и Пановым были дружеского характера». Голдин «забывает» сказать, что этот допрос проводят почти через двадцать лет с целью РЕАБИЛИТАЦИИ Морозова С.А, а никак не доказательства «вины» Панова И.С.

Или «Е. Хоринская вспоминает, что при прощании он сказал: «Не поминайте лихом». Е. Хоринская пишет: «Нет, не за что поминать лихом писателя-патриота, писателя-коммуниста» (Урал, 1975, № 5). Это мнение современника Панова». Вообще-то выражение «Не поминайте лихом» (это я для Голдина объясняю) означает «Не думайте плохо о человеке, который уходит надолго». Панову И.С. в момент ухода на фронт 43 года. Это не мальчишка в 18 лет. Взрослый мужик, который прекрасно понимает, что уходит НАВСЕГДА. Но Голдину видится в этой фразе признание вины Панова… Как все это можно комментировать?!!

Вот основные методы г-на Голдина. Но такого даже следователям в 1937 году присниться не могло. Второй раз виртуально расстрелять человека уже погибшего на войне. Г-н Голдин свое личное мнение разбрасывает по Интернету, выдавая его за истину в последней инстанции. Среди сотни персонажей в «Узорщиках слова и пробы пера» в аннотации отдельной строчкой выделено: . Именно по этой ссылке я и нашел ее в Интернете несколько месяцев назад.

Шестьдесят с лишним лет спустя,
как смело,
приятно,
безнаказанно
и безопасно
чувствовать себя
следователем,
судьей
и палачом.
Почти Богом!

Мне говорят: «Зачем ты переходишь на личности. Просто разбирай текст». Я соглашаюсь, но вспоминаю образное сравнение Голдина, его творческую находку: «Да тот самый Иван Панов. Как льдина на реке не тонет, хоть ты ее бей, хоть коли, она натыкается на громадные камни, бьется о другие льдины, но плывет до тех пор, пока не растает. Так и Иван Степанович Панов». (с.212 № 4). И я оставляю все на своих местах. Думаю, всем понятно, что так «искусно и талантливо» замаскировал Голдин под словом «льдина».

Получилась не повесть, а подлость, хоть и пытается неоднократно уверить нас, г-н Голдин – документальная. Но времена перестройки давно миновали. Широкая публика такие книги уже не читает. И время, прошедшее с момента публикации, показало, что не стал бестселлером этот хлесткий опус. Не буду повторять все сознательные или допущенные просто по незнанию ошибки. О них прекрасно изложено в документальной повести моего двоюродного брата Виктора Панова «Правда об Иване Панове», но все-таки остановлюсь на нескольких, не отмеченных им, моментах.

«Панов почти выхватил газету из рук почтальона, поспешно направился в дом. Раскрыл. Прочитал. Руки опустились, газета шуршала где-то у коленок. Глаза уперлись в потолок. Зубы скрипели, желваки перекатывались под сухой кожей лица. Панов опустился на колени, вытащил из-под кровати запылившийся чемодан, начал выбрасывать содержимое. Бумаги летели в беспорядке, а искомой все не было. Панов нашел, что искал, на самом дне».

«Пожелтевшая (выделено А.В.) вырезка из газеты «На смену» от 2 апреля 1938 года. Иван Степанович поднял, свежую газету, положил на стол. Поверх газеты, рядом со статьей о его «Урмане», положил пожелтевшую (выделено А.В.) вырезку о первой части того же «Урмана». Две статьи разделяли два года, два месяца и пятнадцать дней». (стр. 223 № 5).

«Иван Степанович опустил голову на руки, холодный лоб лежал на его белых пальцах (выделено А.В., см. ниже), его душила злоба: «Ну, подождите, — тихо стонал он себе под нос, — еще есть живые враги, еще не все расстреляны да гниют по лагерям. Я вам покажу удачного отрицательного героя!» «Главное — спокойствие», — твердил он вслух, ползая на коленях по полу, собирая разбросанные бумаги и укладывая их в запылившийся чемодан. Бросил обе статьи сверху, закрыл крышку и ногой затолкал чемодан вновь под кровать». (стр. 223 № 5). В каком архиве обнаружил Голдин такие живописные «документальные» подробности? Какое больное воображение родило весь этот бред? Откуда такая ненависть?!

«Пожелтевшая вырезка…» повторяет Голдин ДВА раза подряд, которая «пролежала на самом дне запылившегося чемодана». Какая бумага успеет пожелтеть в запылившемся чемодане за два года, два месяца и пятнадцать дней?! Ну, хоть с какой-то логикой надо дружить?!

На главе третьей остановимся поподробнее. «О родителях Панова современники ничего не пишут, поскольку о родителях в советское время вообще не было принято говорить» (стр.202 № 4). Зато о родителях в автобиографии пишет сам Панов И.С. «В феврале 1918г отец (61 год)… на своей лошади… записался добровольцем в 61 рыбинский полк РККА. Весной под Глазовом (ст. Воронино) убит. Мать перенесла жуткие издевательства колчаковцев, была приговорена к ссылке, тяжело заболела и умерла в 1920г». (Объединенный Музей писателей Урала. Фонд № 8 Панова И.С. документ № 3915/3, в дальнейшем ф. № 8 д. № 3915/3).

«Мальчик Иван тянулся к знаниям, но в то время было сложно получить образование» (стр.202 № 4). Панов И.С. пишет в автобиографии: «В 1916г экстерном окончил Сивинскую учительскую школу. …Работал учителем Бубинской земской школы. В 1918г … из школы…в волостной военный комиссариат» (ф. № 8 д. № 3915/3).

«В момент революции он проявил максимум героизма по борьбе со своим собственным народом, но враждебного ему класса» (стр.202 № 4). Вот так считает коммунист Голдин! Впрочем, наверное, я не прав. Бывший коммунист. Не буду повторять избитые фразы о том, когда это было выгодно, тогда он и был коммунистом. Это все эмоции. Что касается героизма, то здесь Голдин угадал. Правда, с неуместной для этого слова иронией, но уж такой оригинальный стиль выбрал автор. Документов периода Гражданской войны (а не революции, как утверждает Голдин) в фонде Панова И.С., подтверждающих его действительно героическое прошлое столько, что надо писать отдельную статью.

«Стал инвалидом» (стр.202 № 4). Стал инвалидом. Точка! Далее другой абзац, с красной, как учили в школе, строчки. А Вы, читатели, думайте что хотите. Может быть, попал под трамвай или пьяный уснул в сугробе и отморозил пальцы. Если Вы, Голдин, пишите о Панове, то, наверное, читали в «Объединенном Музее писателей Урала» его автобиографию: «В феврале 1922 года был захвачен белобандитами (Бородулинцами) и изрублен: голова, руки, бок». (ф. № 8 д. № 3915/3). Сохранилось «Свидетельство по болезни № 700/амб 3120 от 12.05.1922 года Политотдела 57 Екатеринбургской стрелковой дивизии: «Стойкая неподвижность 3-х пальцев левой руки, отсутствие ногтевой фаланги среднего пальца той же руки» (ф. № 8 д. № 3903/28).