За губернатора и совесть

Текст: Михаил Данилович
Иллюстрации: из архива «Иной газеты»
Историкам-архивистам дали красный свет. На этой странице мы рассказываем о том, как это сначала сделали региональные власти, а потом – федеральные. Эксперты «ПН» считают, что до учёных «добрались». Причина – то ли в веянии времени, когда власти то и дело открещиваются от свободно-лихих 90-х, то ли – в личных конфликтах конкретных историков и чиновников. Ясно одно: работа архивов начинает меняться.

ВЛАСТИ ВМЕШАЛИСЬ В ДЕЛА ИСТОРИКОВ
То, что делает прикамское агентство по управлению архивами, – «это травля историка!» – заявил зампредседателя краевого общества «Мемориал» Андрей Суслов. К Андрею Борисовичу корреспондента «ПН» направили в самом агентстве. Он, думали чиновники, их поддержит.

«Травля», считает Суслов, идёт на директора пермского государственного архива новейшей истории Михаила Нечаева. Каждые два года региональный научный совет (в него входят представители всех архивов края) решает, какие работы отправить на федеральный «Конкурс работ в области архивоведения, документоведения и археографии».

Сделали это прикамские историки и в этом году.

Всего отправили три работы. Чиновники, которые прежде никогда не возражали против решений совета, взяли и написали организаторам конкурса, что надо заменить одну из них.

Из списка конкурсантов выбыл сборник документов «Война глазами военнопленных» – труд архива, который возглавляет Нечаев. Михаила Геннадьевича обвиняют чуть ли не в плагиате – он, мол, своровал то, что принадлежит «Мемориалу».

Справедливости ради замечу: перед тем, как отправить на конкурс новую работу, чиновники провели ещё один совет, который одобрил их предложение. Представители архива новейшей истории повторное заседание проигнорировали.

«ЖЕРТВА» ЗАСТУПИЛАСЬ ЗА «ОБИДЧИКА»
Прихожу за комментарием к заместителю руководителя агентства Елене Шипулиной. Чтобы объяснить, почему сборник документов нельзя было отправлять на конкурс, она кладёт передо мной две книги. Первая из них – сама «Война глазами военнопленных». Вторая – предыдущее издание первой. «Годы террора» – написано на обложке.

Шипулина по очереди листает обе работы: «Один к одному!» Страницы у книг действительно с виду одинаковые.

По сути, считает она, «Война глазами военнопленных» – та же Книга Памяти по жанру: «А работы этого жанра на конкурс не принимаются», – показывает на положение состязания, лежащее рядом, чиновник. Кроме того, продолжает она, в раннем издании в создателях среди прочих значится «Мемориал», а в другом – нет. «Об этом на совете историков сказал сам Андрей Суслов!» – говорит Шипулина.

«Я лишь обратил на это внимание, – говорит Андрей Борисович. – Но когда дело дошло до голосования, был за то, чтобы отправить «Войну глазами военнопленных» на конкурс».

По мнению Суслова, надо ещё разобраться, является ли эта работа Книгой Памяти. «Войну» выпустили специально для того, чтобы отправить на конкурс. Зачем, спрашивается, делать то, что заведомо безнадёжно?

«ТО, ЧТО ДЕЛАЮТ ЧИНОВНИКИ, – БЕЗОБРАЗИЕ!»
По мнению Нечаева, чиновники ему мстят. За то, что на всё том же совете он и его сторонники раскритиковали другую работу – «Гражданскую войну в Прикамье». Историки нашли в ней более тысячи ошибок. «Кроме того, в ней «хромает» именной и географический указатель, – открывает книгу с конца Михаил Геннадьевич. – Вот написано: Япония. Что это такое, понятно. А вот – Сергиевская волость. Где это? Здесь должны быть указаны уезд и губерния – этого требует культура архивного труда!»

Кстати, эту работу в итоге и отправили на конкурс вместо «Войны». «Это ошибка, – считает Андрей Суслов. – В агентстве нет профессиональных историков. А то, что делают чиновники, – безобразие!»

«АЛЛО, ЗВОНИТ СКАНДАЛИСТ НЕЧАЕВ»
Не успели прикамские чиновники написать организаторам конкурса о том, что надо заменить одну из работ от края, как Михаил Нечаев провёл альтернативный совет – из представителей только своего учреждения. Этот совет снова отправил «Войну глазами военнопленных» на федеральный конкурс.

Когда я пришёл к Михаилу Геннадьевичу, он ещё не знал, «допустили» ли его книгу до состязания: «В Казань (этот вопрос решается там – М.Д.) ещё не звонил», – говорит Нечаев. Мол, и так Пермь часто беспокоит руководителей конкурса: то одна заявка придёт, то другая.

«Это вас беспокоит скандалист Нечаев», – говорит, всё-таки решившись позвонить, в трубку историк. Книга его архива оказалась «за бортом».

– Мы несём ответственность за то, что выходит (имеется в виду, какие книги – М.Д.) из Пермского края, – объясняет мне Шипулина, почему она выступила против труда архива новейшей истории.
– Перед кем? – уточняю.
– Перед губернатором и своей совестью, – говорит чиновник и повторяет, что «Война» – это Книга Памяти, которая всё равно бы не стала победителем.

«Если сегодня чиновники сделали это, то что будет завтра?» – качает головой Михаил Нечаев. Кончилось время, когда исторические вопросы, такие, как какую работу отправлять на конкурс, решали сами историки. Теперь это делают непрофессионалы. К чему это приведёт, не знают, наверное, даже они. Будем надеяться, что хоть можно быть спокойным за губернатора и совесть чиновников.

УЧЁНЫХ ЗАСТАВЛЯЮТ ОБЕЛЯТЬ СТАЛИНИЗМ?
«Документы фотографируйте только издалека, а то видите, что в Архангельске происходит!» – говорят корреспондентам «ПН» в архиве новейшей истории в Перми. В северном российском регионе возбудили уголовное дело против заведующего кафедрой отечественной истории Поморского государственного университета Михаила Супруна – он собрал сведения о репартированных из Германии русских немцах после Второй мировой войны. Как решили в следственном управлении СКП, нарушил закон «О персональных данных» и другие.

Архангельская ФСБ обыскала дом и места работы самого Супруна, а также полковника УВД по Архангельской области, который пустил учёного в архив информационного центра при управлении внутренних дел. У историка изъяли компьютеры, другие электронные носители, часть письменного и печатного архива.

Как следует из постановления о возбуждении уголовного дела, в архиве информационного центра Супрун изучал фильтрационно-проверочные дела.

Такие дела есть как раз в архиве Перми. С 90-х годов он составляет Книгу Памяти, подобную той, которую делал Супрун.

ИЗ ЛАГЕРЯ – В ЛАГЕРЬ
Одно из дел нам показывает главный специалист отдела информации, публикации и научного использования документов Инна Федотова. На вид дело – папка формата А4. «Эти дела заводились во время так называемой фильтрации – когда гражданин СССР из немецкого плена или окружения попадал в фильтрационно-проверочный лагерь». Перелистывая жёлтые страницы, Инна Юрьевна показывает: «Человека спрашивали, как его зовут, где он родился, состоял ли в партии, сотрудничал ли с фашистами, пытался ли бежать из плена». «Я вызывался на допрос немецкой полицией», – написано от руки в одной из граф.

К делу подшита трофейная карточка на немецком языке. Её заполняли гитлеровцы, когда человек попадал в немецкий лагерь. Кроме анкетных данных на ней есть чёрно-белая фотография пленника. Потом советские военные вывезли такие карточки в Россию – они оказались в НКВД.

«Данные из дела мы переносили в электронную базу данных (такую базу делал и Супрун – М.Д.), – показывает Федотова уже на монитор компьютера. – Всего в ней – пятьдесят столбцов: ФИО, место, год рождения, дата, место пленения и т. д.» В Книгу Памяти попадают лишь больше десятка показателей: «И чтобы закон не нарушить, да и потому, что вместить в книгу больше информации физически невозможно», – говорит главный специалист отдела.

ОСУЖДЁН ЗА СОБЛЮДЕНИЕ ЗАКОНА?
В международном обществе «Мемориал» обвинения против историка считают абсурдными. «Информация, которую он собирал, ничем не отличается от информации, представленной в большинстве изданных на территории России Книг Памяти жертв политических репрессий, – говорится в заявлении общества. – Таких Книг <…> создано около трёхсот».

Более того, публиковать их, подчёркивают авторы заявления, предписывает закон «О реабилитации жертв политических репрессий».

«МЕТОДОМ ТОТАЛИТАРНОГО ПРОИЗВОЛА»
Заместитель председателя пермского отделения «Мемориала» Андрей Суслов указывает на то, что ссылка архангельских следователей на закон «О персональных данных» априори несостоятельна: «В начале этого закона говорится о том, что он не распространяется на документы архивов».

«Сам факт возбуждения подобного дела, сопровождающие его обыски, изъятие компьютеров и копий исторических документов могут серьёзно осложнить работу исследователей отечественной истории, – уверены в международном «Мемориале». – Вряд ли кто-то из историков захочет заниматься этой трудной работой, если она ещё будет сопряжена с риском преследования со стороны правоохранительных органов».

В архиве новейшей истории в Перми заниматься такой работой ещё хотят. Но если лишнего здесь не дали бы сфотографировать и раньше, то сейчас – тем более. Хотелось бы, чтобы это было единственным изменением в работе историков.