Расстрел на площади

Текст: Артур Таболов

"2 июня 2012 года исполнится ровно 50 лет новочеркасской трагедии, когда мирную демонстрацию рабочих расстреляли на площади перед горкомом КПСС. Мы решили напомнить об этом сейчас, не дожидаясь календарной даты, потому что события в Новочеркасске очень хорошо вписываются в контекст того, что сегодня происходит в России. Мы публикуем главу из нового романа Артура Таболова "Кэш".

Утром 2 июня 1962 года к воротам Новочеркасского электровозостроительного завода имени Буденного начал стекаться рабочий люд. Но по цехам не расходились. Завод стоял. Застыли станки в механических цехах, по литейке не проплывали ковши с расплавленным металлом, на сборке не суетились слесаря возле остовов электровозов. А толпа все росла - хмурая, молчаливая, как бы накапливающая в себе энергию действия. Никто не знал, что этот день войдет в историю России, как вошло "кровавое воскресенье" 9 января 1905 года, но все знали, что в этот день что-то произойдет.

К девяти часам у проходной собралось все взрослое население поселка Буденовский, все четырнадцать тысяч рабочих электровозостроительного завода. Пришли жены рабочих, принаряженные, как на праздник, набежала вездесущая ребятня. Какой-то малости не хватало, чтобы энергия толпы превратилась в действие. Эта малость явилась в виде плаката, написанного на простыне заводским художником Коротеевым: "Мясо, масло, повышение зарплаты!" (За этот плакат он позже получил двенадцать лет колонии строгого режима.) По толпе пронеслось: "Пошли!" Не нужно было говорить куда, все и так знали: в центр города, к Атаманскому дворцу, где помещались горком партии и горисполком. "Мы им всё скажем!" Многотысячная толпа двинулась в путь, заполняя собой широкую, как выгон, улицу. Несли портреты Ленина из старых запасов заводского профкома, несли свежие лозунги, заготовленные к несостоявшемуся празднику освобожденного труда: "Да здравствует освобожденный труд!"

От поселка Буденновского до Атаманского дворца было двенадцать километров…

События, взбунтовавшие мирный южный город Новочеркасск, начались двумя днями раньше. 31 мая 1962 года появилось правительственное постановление о повышении цен на мясо-молочные продукты. Мясо, стоившее рубль двадцать копеек килограмм, стало по два рубля. Молоко - 35 копеек литр вместо 20 копеек. Масло - 3.40 вместо 2.20. Все цены скакнули в среднем на 30 процентов. Хрущев, в то время Первый секретарь ЦК КПСС, понимал, что простым постановлением тут не отделаешься, нужно объяснить советскому народу, чем оно вызвано. Обращение писали четыре группы экспертов, рассаженные по цэковским пансионатам. Все их варианты Хрущев забраковал, написал свой. Объяснил по-нашенски, по-простецки. Уже год мы вынуждены покупать пшеницу в Канаде, а денег в казне нет. Снизить расходы на оборону не можем, сами понимаете почему, сельское хозяйство работает себе в убыток из-за низких закупочных цен. Придется вам, товарищи рабочие, эту нагрузку взять на себя. Мера эта временная, как только, так сразу. Как ни странно, сработало. Во временность, конечно, никто не поверил, но волнений повышение цен не вызвало. Поматерили "кукурузника", не без этого, на том и кончилось.

В Новочеркасске тоже ничего бы, вероятно, не произошло, если бы повышение цен не совпало со снижением расценок на 30 процентов. Директор НЭВЗ Курочкин объявил об этом первого июня, ничего не имея в виду. Ему спустили указание сверху, он издал соответствующий приказ. Тридцатипроцентное повышение цен на основные продукты и снижение на треть расценок означало, что у рабочих, получавших по 80 - 100 рублей, жизненный уровень упадет как минимум вдвое. Курочкина окружили возмущенные рабочие литейного цеха: "Как жить? И так еле сводим концы с концами!" Директор отбивался: "Я-то при чем? Мне приказали!" "Вы все не при чем! А нам чем кормить семьи? Мясо и раньше было через раз, а теперь к нему не подступишься!" Донельзя раздраженный и разозленный директор не выдержал: "Не хватает на мясо? Жрите пирожки с ливером!" Фраза мгновенно облетела литейку, а затем и весь завод. По цехам пронеслось: "Бросай работу!"

Неурочно и оттого тревожно, будоражаще заревел заводской гудок. Гудок включил слесарь Гладышев. Он ревел десять минут. (За это Гладышев потом получил десять лет.)

Рабочая забастовка на крупнейшем предприятии Новочеркасска - это было ЧП. Из Ростова примчался первый секретарь обкома КПСС Басов. Его призывы успокоиться и вернуться на рабочие места только разъярили толпу. Басова и сопровождающих его лиц загнали в заводоуправление, оттуда их потом вывели черным ходом. Энергия бастующих требовала выхода. Баррикадой перекрыли железную дорогу: пусть о нас узнают в Москве. Десятки пассажирских и товарных поездов застыли в степи. Послали гонцов на другие предприятия Новочеркасска с призывом поддержать забастовку, одновременно отправили отряд из тридцати человек на газораспределительную станцию с заданием перекрыть газ и остановить все заводы.
Позже следствию так и не удалось установить, кто руководил действиями митингующих. Не было никакого забастовочного комитета, не было вожаков. Да и откуда бы им взяться? У молодых рабочих никакого опыта не было. У стариков, еще помнящих рабочие волнения начала века, уже не было сил. А между тем было немало людей, умевших действовать в сложных обстоятельствах и принимать командование на себя. Всего семнадцать лет назад кончилась страшная война, были живы и полны сил ее участники, которых еще не называли ветеранами, молодые солдаты и офицеры, писавшие с фронта родным: "Потерпите еще немного, мы скоро вернемся и покажем этим блядям, как Родину любить!" Они вернулись. Никому ничего не показали. Но умение не забылось.

Власти понимали, что бездействия им не простят. Но что делать, этого не знал никто. Делали то единственное, что умели. По приказу первого секретаря обкома начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майор Олешко поднял по тревоге 500 курсантов 12-й артиллерийской школы и выдвинулся с ними к НЭВЗу. Но разогнать митинг не удалось, рабочие встретили их камнями, курсанты поспешно отступили. Одновременно из Ростова прибыли 150 военнослужащих 505-го полка внутренних войск. Их действия были более успешными: они разблокировали железную дорогу, очистили от забастовщиков газораспределительную станцию и арестовали тридцать зачинщиков беспорядков. Солдаты внутренних войск и милиция взяли под охрану госбанк, почту, телеграф, радиоузел, административные здания, из банка вывезли сейфы с ценностями.

Вечером первого июня в город вошли несколько танков и бронетранспортеров.

Тем же вечером о рабочих волнениях в Новочеркасске доложили Хрущеву. Он приказал навести порядок и отправил в мятежный город членов Президиума ЦК КПСС Микояна, Кириленко, Ильичева, Козлова, Полянского, Шелепина - всех, кто попался ему на глаза, почти половину тогдашнего Политбюро. Утром 2 июня их самолет приземлился в Ростове. Среди встречавших высоких гостей был командующий Северо-Кавказским военным округом, Герой Советского Союза, генерал армии Исса Плиев. Едва сойдя с самолетного трапа, Кириленко обрушился на него:
- Почему в Новочеркасск до сих пор не введены войска?
На что Плиев ответил:
- Армия со своим народом не воюет.
Фраза эта до сих пор вызывает споры. Сказал её прославленный герой Великой Отечественной войны всемогущему члену Президиума ЦК КПСС или благоразумно промолчал? Могло быть и то, и то. При всей своей власти Кириленко не мог отдавать приказы командующему округом, он подчинялся министру обороны Малиновскому, а директивы от Малиновского не было. Пока не было.

В Атаманском дворце Новочеркасска для приема московских гостей накрыли стол с черной и красной икрой и деликатесной донской рыбой. Но им было не до фуршета. Прибежал посыльный:
- Они вышли!
Гостей успокоили:
- Далеко не уйдут. Мост через реку Тузлов перекрыт танками и бронетранспортерами. Другой дороги нет. Но вам лучше перейти в более безопасное место. На всякий случай.
Таким местом был бывший Кадетский корпус, где теперь находились кавалерийские курсы. Члены Президиума переместились туда. Здесь их догнало новое сообщение:
- Они подошли к мосту!..

Они подошли к мосту. Тысячи хмурых мужчин, исполненных решимости добиться справедливости. Два средних танка и три бронетранспортера, поставленные впритык, борт к борту, гусеница к гусенице, перегораживали мост. Прямо в толпу были нацелены пушки, наглухо задраены люки.

Бронетехника выдвинулась на мост по приказу заместителя командующего округом, Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта Матвея Шапошникова. По его же приказу табельным оружием были вооружены только офицеры, боекомплект танков и БТР остался на складе. Этот приказ позже стоил ему военной карьеры, его отправили в отставку, а через несколько лет исключили из партии и возбудили уголовное дело за антисоветскую агитацию - за его рассказы о том, чему он был свидетелем в Новочеркасске.

Но в толпе этого не знали, и в первый момент возникло замешательство. Никто не верил, что танкисты будут стрелять по своим, но кого не остановит вид направленных на тебя орудийных стволов? Нужна была немалая решительность, чтобы шагнуть к танкам. И такие люди нашлись. И снова из тех, кто еще помнил, как ходил на фашистские танки со связкой гранат. Шагнули. Танки молчали. Протиснулись между гусеницами, забрались на броню. Танки молчали. И вся толпа, как муравьи, преодолевающие преграду, сплошной массой полезла по танкам и БТР. Танки молчали.

Препятствие осталось позади, бастующие вышли на улицу Московскую, ведущую к центру города. По пути к ним присоединялись рабочие других заводов. Милицейские и военные патрули, высланные на перехват, поспешно скрывались в переулки при приближении многотысячной грозной толпы.

До Атаманского дворца оставалось всего три километра…

О том, что в Новочеркасске складывается опасное положение, Хрущеву доложили около полудня, когда он открывал новый Дворец пионеров на Ленинских горах. В шифрограмме члены Президиума ЦК КПСС просили Первого секретаря разрешить использовать войска для подавления мятежа. Она очень болезненно подействовала на Хрущева, так не вязалось ее содержание с тем, что он видел вокруг себя: белые рубашки, красные галстуки, счастливые детские лица. "Запрещаю! - бросил он офицеру связи, не переставая улыбаться и отвечать на приветствия. - Их послали навести порядок, а не воевать с рабочими!"

Ответ Хрущева произвел в Кадетском корпусе гнетущее впечатление. Здесь не сомневались, что разрешение будет получено и подготовились к нему. Как могли. Создали Оперативный штаб во главе с заместителем министра МВД СССР Ромашовым, по его приказу в Новочеркасск срочно перебросили 98-й отдельный батальон из Каменска-Шахтинска, 566-й полк из Грозного и весь оставшийся в Ростове личный состав 505-го полка внутренних войск. Солдаты получили патроны и были готовы выполнить любой приказ командования. Запрет Хрущева поломал все планы. В Кадетском корпусе растерялись. Члены Президиума ЦК КПСС, привыкшие стоять на Мавзолее и приветствовать восторженные демонстрации, не понимали, что происходит и как нужно на происходящее реагировать. Леонид Федорович Ильичев, Секретарь ЦК КПСС и Председатель Идеологической комиссии ЦК КПСС, всё повторял: "Это религиозные сектанты, это они!" "Какие к черту сектанты, - возразили ему. - Где вы увидели сектантов?" "Тогда кто? Советские рабочие не могут выступать против советской власти! Знаю, это казаки, это казаки взбаламутили население!"

- Они уже на площади Революции, - доложил очередной гонец. - Через полчаса будут здесь.
- Фрол Романович, звони самому, - обратился Микоян к Козлову.
- Почему я?
- Тебе поверит.
По спецсвязи Козлов связался с Хрущевым:
- Никита Сергеевич, в городе антисоветский мятеж.
- Антисоветский? - мгновенно разъярился Хрущев. - Подавить беспощадно!
Через пятнадцать минут командующий Северо-Кавказским военным округом генерал армии Плиев получил директиву министра обороны СССР маршала Малиновского с разрешением использовать армию для подавления антисоветского мятежа.

Они не могли не врать.

Многотысячная толпа с портретами Ленина и лозунгами "Слава освобожденному труду!" до отказа заполнила сквер перед Атаманским дворцом и прилегающие улицы. В толпе скандировали: "Мяса! Масла! Повышения зарплаты!" Председатель Новочеркасского горисполкома Замула и заведующий отделом ЦК КПСС Степаков попытались с балкона обратиться к собравшимся и призвать их к благоразумию. Их заглушили возмущенные крики и свист. Разъяренные рабочие смяли солдат охраны и ворвались в горком. Все, кто еще оставался в Атаманской дворце, повыпрыгивали со второго этажа во двор. Деликатесы, обнаруженные в банкетном зале, были показаны с балкона и выброшены в толпу. "Они жрут икру, а мы голодаем!" Возмущение достигло предела. Послали делегатов в Кадетский корпус, где под усиленной вооруженной охраной скрывался Микоян и другие члены Президиума ЦК КПСС. Микояна знали, потребовали встречи с ним. Анастас Иванович к делегатам не вышел. Одновременно группа рабочих направилась к горотделу милиции, чтобы освободить тридцать забастовщиков, арестованных на газораспределительной станции.

Директива маршала Малиновского, разрешающая применить военную силу для усмирения бунтовщиков, одновременно обязывала её применить. Начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майор Олешко с пятьюдесятью вооруженными автоматчиками направился к Атаманскому дворцу и сделал попытку оттеснить толпу от здания. Толпа не поддавалась, уговоры и приказы не действовали. Солдаты дали предупредительный залп поверх голов. С окружавших сквер деревьев посыпалась пацанва, залезшая на деревья, чтобы всё лучше видеть. Толпа отхлынула. Но кто-то крикнул: "Стреляют холостыми, по своим не будут стрелять!" Задние напирали. Солдаты дали еще один предупредительный залп в воздух. Толпа не остановилась. Кто-то попытался отнять у солдата оружие. И тогда последовал залп по людям…

Трагические события всегда обрастают легендами. Говорили, что на площади остались сотни трупов. Нет, было убито 17 человек и 89 ранено. Еще четыре человека погибли и несколько были ранены при попытке восставших освободить арестованных товарищей. Один из них сумел вырвать автомат у часового. Его напарник открыл огонь на поражение. Случайной пулей был убит проходивший мимо 15-летний подросток.

Говорили, что погибли дети, срезанные автоматными очередями с деревьев. Нет, в захоронениях жертв новочеркасской трагедии, вскрытых спустя три десятилетия, детских трупов не было обнаружено.

Говорили, что какой-то майор при виде кровавого побоища застрелился прямо на площади, перед толпой. Не было такого майора. Он тоже был рожден народным воображением.
Говорили, что русские солдаты отказались стрелять в русских людей и их спешно заменили на нерусских. И это неправда. Правда в том, что в русских рабочих стреляли русские солдаты. Правда в том, что советская власть ни нашла другого языка для разговора с советским народом, кроме оружия.

Площадь опустела. Трупы сволокли в морг инфекционной больницы, раненых рассовали кого куда. Пригнали пожарные машины, убрали обломки портретов Ленина и лозунгов "Слава освобожденному труду!", брандспойтами смыли с асфальта кровь. И всего через час на площади с еще мокрым асфальтом и пятнами крови состоялся концерт артистов Ростовской филармонии и самодеятельных коллективов, срочно доставленных в Новочеркасск. Это был очень странный концерт, на нем не было зрителей.

Два последующих месяца город жил, как в осаде. По ночам милицейские "воронки" разъезжали по темным улицам, из домов выволакивали людей и утрамбовывали ими камеры Новочеркасской тюрьмы. Брали тех, кто попал в объективы фотоаппаратов и кинокамер сотрудников КГБ в штатском, усердно снимавших все события.

14 августа в здании бывшего Кадетского корпуса под усиленной охраной милиции и войск МВД начался процесс над участниками событий 2 июня. Вёл заседания председатель Верховного суда РСФСР Смирнов, государственное обвинение поддерживал прокурор РСФСР Круглов. Процесс длился до 20 августа. Семь обвиняемых в организации антисоветского мятежа были приговорены к расстрелу, больше ста - к лагерям строгого режима сроком от 10 до 12 лет. Приговор был приведен в исполнение. Обжалованию приговор не подлежал.

27 июля 1962 года в местной прессе было опубликовано решение городского Совета депутатов трудящихся "Об охране общественного порядка в городе Новочеркасске". В нем указывалось на недопустимость недостойного поведения на улицах, порчи деревьев, скамеек, замусоривания тротуаров шелухой и распития спиртных напитков в общественных местах.

Можно замолчать правду о трагедии. Можно сажать за разговоры о ней. Но вытравить её из памяти народа нельзя. Она жива и проявляется самым неожиданным образом.

19 августа 1991 года заместитель командующего ВДВ отказался выполнить преступный приказ министра обороны маршала Язова и во главе батальона тульских десантников взял под охрану здание Верховного Совета РСФСР - Белого дома.

В 1962 году ему было 12 лет. Он был одним из тех пацанов, что сидели на деревьях в сквере у Атаманского дворца. Звали его Александр Лебедь…

(Глава из романа)